художник и Рынок

интересно, про то, кто где хозяин:)

Художники как бренд: арт-рынок не терпит харизмы.

Раньше произведение искусства стоило ровно столько, сколько оно могло стоить — пропорционально трудозатратам художника. Сегодня нет художников, но есть бренды, нет выставок — но есть проекты. Это означает, что сам процесс создания произведения искусства в этой цепочке посредников весьма ничтожен и отходит глубоко на второй план — первостепенен менеджмент, он-то и наиболее затратен во всех смыслах, он — а вовсе не художник или его талант — и является основной производственной мощностью на этом рынке. Самого художника может и вовсе не быть — в том смысле, что вряд ли что-либо изменится, если одного художника заменить другим. В самом деле — что поменяется? В целом, до ХХ века один живописец отличался от другого характерной манерой, заказчики приобретали конкретную картину, а не брендовый товар, продать можно было произведения искусства, но не культовые имена. Но как сегодня отличить одно абстракционистское пятно от другого, как понять, что инсталляция в виде люстры из сотни гигиенических тампонов «почерком» отличается от инсталляции с ржавым унитазом, если «почерка» нет? Как понять, что лежащая на постаменте плюшка — это не просто кем-то забытая недоеденная плюшка, а арт-объект стоимостью в 8 тысяч долларов? Но кураторы проекта поспешат сообщить нам, что автор унитаза — эстет, носит исключительно очки от Polaroid в роговой оправе, коллекционирует элитные барбадосские чаи и одевается у Ив Сен-Лорана, в то время как автор люстры из тампонов — лысая лесбиянка, одевающаяся в мужские пиджаки от Hugo Boss и всячески пестующая свой имидж неадекватной и контркультурной infant terrible. Теперь-то понятно: один эстет в роговых очках, другая — лысая infant terrible. Только лишь в этом разница.

Но вернемся еще раз к русскому авангарду. Ведь нет секрета в том, что «Черный квадрат» Малевича — это не произведение искусства, собственно, таковым картина никогда и не считалась — это манифест, символ нового искусства, отрицающего прежнее. На выставках он висел в так называемом красном углу, где обычно вешают иконы. Черный квадрат — икона супрематизма, отрицающего искусство как таковое. Процесс создания произведения еще более упростился, улица не должна «корчиться, безъязыкая» — новое искусство должно быть понятно всем, оно должно выплеснуться в городские пространства, стать доступным урбанизированному обществу. Не сказать, чтобы общество восприняло его с энтузиазмом, но возникновение супрематизма еще раз подтвердило, что художником может стать каждый. Но если «первая волна» авангарда возникла как протест против буржуазного общества с его стандартизированными вкусами, против буржуазного искусства вообще, то авангард англо-американский, получивший развитие в середине ХХ века, сыграл роль не просто катализатора арт-рынка, но законодателя его бессмысленных правил существования. Пришло время абсолютной власти кураторов и галерейного маркетинга. Рынок окончательно спятил. Не обремененное смыслом полотно Поллока стоит дороже любой картины Рембрандта, Мане или Климта. Работа Кунинга оценивается выше, чем натюрморт Сезанна. Невнятные геометрические фигуры Ротко продаются дороже, чем полотна Гогена.

Что произошло? А произошла окончательная девальвация собственно труда художника и абсолютизация арт-менеджмента, способного создать какую угодно прибавочную стоимость произведения искусства. Проданное за 140 миллионов долларов полотно Поллока — это результат маркетинговых технологий галереи Гуггенхайма, и не более того. Трудозатраты Поллока исчерпывались тем, что он разбрасывал огромные холсты по полу и с помощью изобретенной им техники дриппинга поливал холсты краской — разбрызгивая ее каплями, с силой выплескивая из банок или сцеживая через продырявленное ведро, а затем размазывал краску палками или ножом, при необходимости достигая нужной фактуры добавлением в нее битого стекла или песка. При этом примечательно, что сам художник утверждал, что самоценным является лишь процесс создания картины, в котором он якобы способен войти внутрь живописи, сама картина — лишь не интересующий его результат. В этом-то и заключалась идея изобретенной им «живописи действия». Вопрос о ценности самого перформанса с разбрызгиванием краски и последующим ее размазыванием по холсту оставим пока в стороне, любопытнее другое — насколько в материальном эквиваленте может быть ценным задокументированный результат этого перформанса, проще говоря — документ, свидетельствующий о том, что этот перформанс когда-то состоялся? Может ли он оцениваться дороже, чем полотно Рубенса или Ренуара, которым, как ни крути, пришлось повозиться над процессом создания своих картин?

Автор: София Гольдберг


(вся статья по ссылке http://paintress.wordpress.com/2011/03/14/%D0%BC%D0%BD%D0%B8%D0%BC%D1%8B%D0%B5-%D0%B2%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D1%87%D0%B8%D0%BD%D1%8B/

Взял отсюда: http://professionali.ru/Topic/32527812/